Выдержки из книги Джеймса Тваймана
"Эмиссары Любви"
Послания Новых Детей
Послание Ивана
Позднее в тот же день брат Матиас зашёл ко мне в комнату.
"Вы готовы встретиться с ещё одним ребёнком?" - спросил он меня.
Я отложил книгу, которую читал. "Да, конечно, я готов".
Он сделал мне знак следовать за ним, и в точности как это было сегодня ранним утром, повёл меня в большую комнату на втором этаже. Я сел на стул, а он пообещал скоро вернуться. Вернулся он с маленьким мальчиком, выглядевшим лет на шесть или семь. Рука брат Матиаса лежала на плече мальчика, и он ему что-то говорил по-болгарски. Затем он легко подошёл ко мне, улыбнулся и протянул руку.
"Приятно с тобой познакомиться", - сказал я ему, протягивая руку навстречу.
Мальчик обернулся к брату Матиасу и спросил его о чём-то, потом посмотрел опять на меня. "О чём он спросил?" - задал я вопрос брату.
"Он спросил, единственный ли вы, кого они ждали". Он закрыл дверь, пошёл в моём направлении, потом сел на стул прямо напротив меня, в то время как мальчик продолжал смотреть мне в глаза.
"Что это означает?" - спросил я. "Они ожидали кого-то ещё"?
"Да, ожидали", - ответил он мне. "Все они знали, что кто-то приезжает сюда и это поможет им выполнить их работу. По моему мнению, это означает дать людям знать о них и задать им их вопрос".
"Да, я знаю о вопросе. Они все также знают это".
"Конечно… похоже, всё так или иначе возвращается к вопросу. Странно, но это один из способов, которым мы всегда узнаём Детей Волшебников… они все знают этот вопрос, хотя выражают его по-разному. Когда мы тестировали детей, то всегда спрашивали о вопросе, который они хотят задать взрослым во всём мире. Большинство смотрело на нас, как будто они не понимали, или говорили что-то очень наивное или ординарное. Но в какое-то мгновение каждый из них смотрит нам прямо в глаза и говорит правильные слова.
"Как бы вы действовали, если бы Любовь присутствовала прямо сейчас?"… или что-то в этом роде. Вот что сказал Иван. Я думаю, это были его точные слова".
Иван по-прежнему смотрел на меня, тогда брат Матиас сказал ему что-то, и он присел на диван. Руки он держал прямо перед собой, а ноги не совсем касались пола. Он ничем не отличался от любого другого шестилетнего мальчика в мире.
"Расскажите мне его историю", - попросил я. - "Как давно вы обнаружили, что он обладает Даром?"
"Примерно год назад", - ответил он. - "Всё произошло очень быстро. Его мать привела его месяца три назад, потому что он был причиной изрядного замешательства. Его сила в основном кинетическая. Он может двигать мыслью предметы, сгибать металл, даже ломать вещи, если он сердится. С момента его пребывания здесь мы помогли ему взять под контроль агрессивные аспекты… Реально нет никакой разницы по сравнению с обычным детским регулированием. Его силы также возросли, поэтому никто не может сказать, как далеко он пойдёт".
Иван повернулся к брату Матиасу и сказал что-то, потом опять посмотрел на меня.
"Иван слышал, что вы тоже можете сгибать предметы", - сказал брат Матиас.
"Он хочет задать вам об этом несколько вопросов".
Как и раньше, я попытаюсь передать разговор с Иваном настолько дословно, насколько смогу. Чтобы было легче читать, я уберу перевод и буду писать так, как будто он говорил по-английски, чего он не мог.
"У тебя есть вопрос, который ты хотел бы задать мне?" - спросил я Ивана.
"Да, брат Матиас сказал, что вы можете сгибать предметы при помощи мысли. Вы знаете, я тоже могу это делать. Мне интересно, что вы чувствуете, когда делаете это. Когда вы сгибаете что-то или ломаете, чувствуете ли вы как что-то внутри вас тоже сгибается?"
Мне нужно было остановиться и подумать над его вопросом. "Что ж, я никогда раньше об этом не думал таким образом," - сказал я, - "но думаю, что ты прав. Металл сгибается только тогда, когда я чувствую себя согнутым, хотя очень трудно передать ощущения. А как ты это чувствуешь?"
"Я чувствую это сгибающимся, и тогда оно сгибается. Я пытаюсь почувствовать, как я буду счастлив, когда это произойдёт, и тогда я ощущаю, как счастье становится всё больше, пока что-то не произойдёт во мне. Тогда я смотрю на металл, и он гнётся. Я на самом деле не знаю, как это происходит. То же самое, когда я двигаю предметы. Если я просто подумаю, как он двигается, он не двигается, а если я почувствую, что он двигается, вот тогда это и происходит. Реально я ощущаю это в животе. А ты где это чувствуешь?"
"Да, я тоже ощущаю это животом", - ответил я ему. - "Это очень сильное чувство. Как ты узнал о том, что ты можешь делать такие вещи, Иван?"
"Однажды я играл с братом, и он разозлил меня, поэтому я стукнул его камнем по голове, но я его не бросал. Камень просто летел по воздуху. Хотя сейчас я так не делаю". Он стал очень грустным, когда произносил эти слова.
"Почему?" - спросил я.
"Потому что брат Матиас сказал, что это нехорошо использовать свой Дар таким образом. Мне следует использовать этот Дар, чтобы помогать людям или чтобы показать любовь. Если я использую его, когда я злюсь, то я чувствую себя больным".
"Как ты это чувствуешь"?
"У себя в голове… это заставляет её раскалываться на мелкие кусочки".
"Расскажи мне об этом подробнее", - сказал я. - "У меня бывают такие же ощущения".
"Когда я разборчиво использую свой Дар, это даёт мне хорошее чувство внутри", - сказал Иван с обычным детским обаянием. - "Но когда я причиняю боль людям, это всё равно что причиняю боль себе. Брат Матиас сказал, это от того, что всё что бы мы ни делали, возвращается к нам… или что-то в этом роде".
Он оглянулся на брата Матиаса и улыбнулся. Брат Матиас улыбнулся в ответ. Невинность Ивана была заразительна, и я почувствовал себя расслабленно просто находясь рядом с ним. Казалось, у него не было той же мудрости, которая чувствовалась в Анне, но совершенно очевидно, он находился в абсолютно ином мире, чем большинство детей.
"Что ты чувствуешь, находясь с другими детьми?" - спросил я его.
"Мне это нравится, потому что они лучше понимают меня, чем остальные. Но я скучаю по маме".
"А по папе?"
"Папа умер до того, как я родился. У меня только мама и брат, поэтому я скоро поеду домой, чтобы заботиться о них. Возможно, я смогу использовать для этого свой Дар".
"Ты знаешь, как ты это будешь делать?" - спросил я.
"Нет, но я думал об этом. Может быть, я смогу сделать так, чтобы деньги из банка перенести в наш дом". Он громко смеялся и хлопал в ладоши, но брат Матиас сказал что-то ему, чего я не понял, и он опять успокоился.
"А возможно, я подумаю ещё о чём-нибудь", - сказал он.
"Ты ощущаешь в себе других детей?" - спросил я, - "всех детей в мире, имеющих Дар?"
"Да". И это было всё, что он сказал.
"На что похоже это чувство?"
"Я не знаю".
"Это тебя делает счастливым?" - спросил я, терпеливо пытаясь добиться от него хоть немного, всё время интересуясь, почему он так неохотно говорит об этом.
"По-моему… это позволяет мне хорошо себя чувствовать".
"Как хорошо?"
Он оглянулся на брата Матиаса, надеясь на помощь. Но Брат Матиас не делал ни единого движения.
"Мне становится радостно от того, что есть так много других детей, которые могут видеть то, что вижу я", - наконец сказал он мне.
"А что ты видишь?"
"Я вижу много чего. Я вижу, как живут люди и как они могли бы жить, если бы они все проживали этот вопрос".
"Ты имеешь в виду вопрос, который дети хотят задать миру?"
"Да… вы знаете, что это за вопрос?" - спросил он меня.
"Я скажу тебе, что я думаю, а ты скажешь, прав ли я". Он кивнул.
"Что бы вы делали, если бы вы прямо сейчас узнали, что вы являетесь Эмиссарами Любви? Это так?"
"Да, абсолютно точно… тебе кто-то сказал или ты просто знал"?
"Я встретил мальчика, точно такого, как ты, и он мне сказал. Он тоже из Болгарии, и он тоже обучался в монастыре. Я приехал сюда, чтобы опять найти его. Ты когда-нибудь раньше встречал этого мальчика?"
"Знаешь, а я помню его", - сказал Иван.
"Что ты имеешь в виду"?
"Ну, я никогда не встречал его, но я смог почувствовать его внутри. Но не сейчас. Я не знаю, почему".
"Ты думаешь, он куда-то уехал?" - спросил я.
"Не знаю… просто, я не чувствую его".
"Иван, - сказал брат Матиас, - "ты не хочешь продемонстрировать для Джеймса что-нибудь? Может, согнёшь для него металл?"
Иван кивнул и брат Матиас достал из-под своего одеяния ложку. Интересно он всегда носит столовое серебро с собой, чтобы быстро приготовиться для демонстрации, когда этого потребует ситуация? Он отошёл на другую сторону комнаты и положил ложку под большую керамическую вазу. Потом он вернулся к дивану и опять сел.
"Мы работали с Иваном над неограниченным сгибанием металла. Другими словами, мы хотим, чтобы он мог сгибать ложку, совершенно не касаясь её".
Мы начинали с маленьких веточек, он должен был сломать их, когда они находились в другой комнате. Сначала было очень трудно, Иван не мог этого сделать. Но когда он осознал, что пространство между ним и объектом не играет никакой роли, он смог разломить прутик с относительной лёгкостью. Мы совсем недавно начали работать опять с металлом, и результаты пока были чудесными". Потом он повернулся к Ивану. "Ты готов сделать попытку?"
"А я уже сделал это", - сказал Иван.
"Ты не мог сделать так быстро", - сказал брат Матиас, но я знал, что Иван говорит правду, поскольку я чувствовал, как он это делал. Его взгляд никогда не менялся, но я ощущал энергию исходящую от него и почти видел её движение в направлении керамической вазы, прикрывавшей ложку. А ещё я заметил нечто, чего я никогда не испытывал прежде. Я не вполне уверен, вообразил я себе это или нет, но я чувствовал, что могу видеть сквозь вазу. Это было почти так, как если бы я мог видеть, как ложка сгибается, если бы у меня было рентгеновское видение. Брат Матиас подошёл к столу и поднял вазу.
"Вот это да", - сказал он, держа ложку, которая была не только согнута, но ещё и скручена раза три в спираль, такого я не мог сделать даже руками. "Я никогда не видел Иван, чтобы ты делал это так быстро. С каждым днём ты становишься всё сильнее".
"Он помогал мне", - сказал Иван, указывая пальцем в моём направлении.
"Каким образом он тебе помогал?" - спросил брат Матиас.
"Я воспользовался также его энергией, поскольку я видел, как он смотрит на ложку. Он мог видеть сквозь вазу, и это помогло мне согнуть её".
Брат Матиас взглянул на меня и спросил: "Это правда?"
"Я думаю, что да", - ответил я. - "Вроде как это случилось".
"Это в высшей степени захватывающе", - сказал он, - "я никогда не видел такого раньше, но думаю, что поскольку вы с Иваном обладаете одним и тем же Даром, означает, что вы можете поддерживать друг друга. Это может иметь очень серьёзное значение. Если мы сможем собрать вместе детей, которые обладают одной и той же силой, то они смогут работать сообща. Об этом мне следует подумать".
Я собрался сказать, что Иван начал уставать, поскольку усилия, затраченные на сгибание ложки, ослабили его.
"Возможно, на сегодня достаточно", - сказал я. - "Но встреча с Иваном так много значит для меня". Я потянулся и дотронулся до его руки.
"Может быть мы сможем поработать вместе когда-нибудь в другой раз, и сделаем что-нибудь лучше, чем сгибание ложки".
Он широко улыбнулся и кивнул головой. Брат Матиас взял его за руку и увёл.
Послание Томаса
На следующий день я должен был брать интервью у двух других детей, живших в монастыре. Было интересно, почему я не видел их играющими или просто гуляющими по территории монастыря с тех пор, как я приехал. Не было возможности узнать, где они живут или где занимаются, если они так это называют. Казалось, что покров тайны был даже здесь, и было интересно, почему. Их держали вместе или врозь? Их обучали всех вместе или уроки проводились для них индивидуально? Вот некоторые вопросы, которые возникали в голове, и было интересно, найду ли я когда-нибудь ответы.
На следующее утро очень рано раздался стук в дверь. Открыв дверь, я увидел, у порога одного из братьев, который молча указывал мне следовать за ним. Я быстро плеснул воды на лицо и, даже не почистив зубы, отправился вслед за ним вниз в холл и по лестнице. Было примерно 6:30 утра, и я вспомнил, как в полусне слышал молитвенное пение монахов на утренней службе. Звук вошёл в мой сон, и мне показалось, что я вернулся в церковь моего детства. Пока мы с монахом, покинув здание, спускались вниз по узкой дорожке, я вспоминал детали своего сна.
Я был служкой при алтаре, вот-вот должна была начаться месса. Я стоял у алтаря, в ожидании священника, чтобы начать мессу. Потом я осознал, что вся церковь заполнена, а прихожане сидят и смотрят на меня так, будто я знаю, что нужно делать. Я пошёл искать ризничего, но никого не было. Вернулся к алтарю, но священника всё ещё не было. Наконец встал мужчина и сказал: "Давай, начинай без него". Я так и сделал. Фактически всю мессу, включая освящение Святого Причастия, я отслужил самостоятельно, стоя там в полном облачении алтарного мальчика. Однако это казалось настолько естественным, будто я и должен был это делать. Люди подходили к причастию и принимали "тело христово" из моих рук. Потом я вымыл потир и открыл книгу апостолов для заключительной молитвы. Это произошло в тот момент, когда раздался стук в дверь и появился монах, а следующее, что я помню, мы с монахом шагали по чистому полю.
"Куда мы идём?" спросил я. Казалось, он не понял, о чём я его спросил, и пожал плечами. Через несколько минут мы подошли к красивому алтарю, окружённому высокими розовыми кустами. Я увидел стоявшего и ожидавшего нас брата Матиаса, с ним был кто-то ещё. Это был маленький мальчик, возможно третий ребёнок, с которым мне предстояло побеседовать. Мальчик выглядел лет на десять и был очень похож на Марко, как я его запомнил. У него были короткие тёмные волосы и глубокие глаза, которые по мере моего приближения, казалось, пронизывали меня насквозь. Монах подвёл меня к алтарю, и мы остановились перед братом Матиасом.
"Доброе утро", - сказал он, потом кивнул другому брату, который повернулся и ушёл. "Возможно, вам интересно, почему я попросил привести вас сюда, а не в ту комнату, где проходили все остальные беседы. Но прежде чем ответить на этот вопрос, я хочу представить вам Томаса. Это ещё один из наших детей". Он сказал что-то Томасу и выслушал его ответ. Потом брат Матиас рассмеялся. "Томас сказал, что вы оба так выглядите, как будто вас следует оставить в покое и дать вам возможность выспаться".
"Да, он очень проницательный", - сказал я, - "скажи Томасу, что я очень рад нашей встрече".
Брат Матиас сделал это и повернулся ко мне. "Это особое место, поскольку именно здесь была отслужена первая месса этого монастыря. На этом месте стояла часовня, но её разрушили около ста лет назад. Для нас и остальных монахов это священное место, и я подумал, что оно будет подходящим для вашей встречи с Томасом и разговора с ним".
"Почему?" - спросил я его.
"Потому что мы обнаружили, что некоторым детям и Томасу в частности, похоже, лучше находиться вне помещения. Я полагаю, это имеет отношение к природе, к желанию быть подальше от искусственной среды. Кроме того, я долго держал вас взаперти. А сегодня такое прекрасное утро. Я подумал, это будет для вас неплохой переменой обстановки".
"У Томаса есть особые способности, как у других детей?" - спросил я.
"Да. Томас может видеть сквозь материальные предметы, иногда даже сквозь стены. Я не уверен, что это именно то, что он делает, но это лучшее объяснение. Он может видеть разные места мысленно, или читать то, что написано на листке бумаге, положенном в конверт. Если хотите, можно дать ему что-нибудь сейчас, чтобы он смог некоторое время приготовиться. Иногда ему требуется совсем немного времени, чтобы увидеть. Иногда он может говорить с вами, и вам будет казаться, что он забыл о бумаге, а потом вдруг он знает". Брат Матиас дал мне лист бумаги, ручку, конверт и попросил меня пойти туда, где меня никто не смог бы видеть. Я должен был нарисовать на бумаге простую картинку, сложить её и запечатать в конверт. Обычно, по его словам, он просит написать слово, но поскольку я не говорю по-болгарски, а мальчик по-английски, он думал, что так будет лучше. Я сделал, как он просил, нарисовал дом и яркое солнце над крышей. Из солнца исходили волнистые лучи света, а в доме было только два окна, оба на втором этаже. Облизав конверт, я плотно его запечатал.
"Теперь передай его Томасу", - сказал брат Матиас.
Я отдал конверт мальчику, и он немедленно засунул его подмышку.
"Что он делает?" - спросил я.
"Именно так он и поступает. Он всегда кладёт конверт туда и убеждён, что это лучше работает. Возможно, что и так, а может, просто он так думает. Я не знаю. А теперь подождём и посмотрим, появится ли у него какое-нибудь сильное впечатление".
Томас сказал что-то брату Матиасу по-болгарски, который ответил ему, как показалось, несколько удивлённо. Похоже, что Томас хочет спросить меня о чём-то, а брат Матиас не склонен этого делать.
"Что-то не так?" - спросил я.
"Нет, всё в порядке", - ответил Матиас. - "Томас несколько раз сказал, что он хочет, чтобы вы отслужили мессу у этого алтаря, но я говорю ему, что вы не священник, а он настаивает… не знаю, почему".
"Он хочет, чтобы я отслужил мессу?" - спрашиваю я, но в этот момент Томас говорит что-то ещё и Матиас слушает Томаса.
"Он говорит, что облачение алтарного мальчика это только символ", - обратился ко мне Матиас. - "Я не понимаю, но он говорит, что это касается твоего внутреннего ребёнка, той твоей части, которая знает, как использовать Дар". Матиас опять слушал. "Он говорит также, что отслужить мессу означает для тебя причаститься к святым тайнам, проживая это с тем Даром, что есть в тебе. Только тогда ты сможешь помочь им, помочь детям выполнить их миссию".
"Это удивительно", - воскликнул я.
"Как я сказал, я не понимаю себя, поэтому может быть ты, Томас, сможешь мне объяснить, что, по-твоему, это всё значит".
Я рассказал Матиасу о своём сне, который был прерван стуком монаха в дверь. Томас растолковал мне всё подробно.
"Не спросите ли вы его, почему там не было священника?" - попросил я Матиаса, - "каким-то образом я чувствую, что это важный элемент".
Матиас задал этот вопрос Томасу по-болгарски, а потом выслушал его ответ. Когда Томас говорил, его глаза закатывались назад, а потом вперёд, как будто он заглядывал в свой мозг за ответом. Он также переносил тяжесть своего тела вперёд и назад, чего он обычно не делает, только когда он пытается получить доступ к данным, которые ему требуются.
"Он говорит, что пришло время отпустить церковь твоего детства", сказал Матиас. "Сейчас это не может тебе более служить, если только ты не найдёшь новые способы. Он говорит, что ты пытаешься использовать старые модели, чтобы они помогали тебе делать что-то новое. Это не работает. Не жди никого, просто встань и заяви о том, что необходимо сказать, и люди откликнутся".
"Откуда он это знает?" - спросил я.
"Откуда любой из них знает всё это? Именно для этого они здесь, чтобы научиться использовать этот Дар ответственно. Если Томас действительно проник в твой сон, то он это сделал впервые. Никогда прежде я не видел, чтобы он делал это, но в действительности меня это не удивляет. У них постоянно развиваются новые способности, отчасти из-за того, что они находятся друг около друга. Похоже, их сила возрастает, когда они общаются с себе подобными, словно они постепенно что-то постигают".
Продолжение разговора с Томасом я буду передавать так, будто мы разговаривали без переводчика. Мы сели на скамейку перед алтарём и начали разговор.
"Томас, ты когда-нибудь до этого видел сны другого человека?" - спросил я.
"Возможно, раз или два, но я никогда им об этом не говорил".
"А почему же ты сказал об этом мне"?
"Потому что ты тоже спросил меня. Когда вы направлялись к нам, я почувствовал, ты спросил меня о своём сне, интересуясь, что он означал. Я увидел, что это было, и решил рассказать тебе".
"Но я не помню, чтобы я тебя спрашивал о чём-то", - сказал я.
"Эта была твоя подспудная мысль. Ты мог не знать, что спрашиваешь, но ты спрашивал. Я это слышал как эхо, и я знал, что это означает. Теперь я уже некоторое время слышу эхо, подобные этому. Сначала я слышу только основную мысль. Но потом я слышу следующий уровень, а иногда даже третий план, мысль за мыслью за мыслью. Никто не осознаёт их, но всё же они там присутствуют".
"Ты пытаешься прочесть мысли или это происходит само по себе?" - спросил я.
Томас подумал мгновение, а потом сказал: "Думаю и то, и другое. Иногда я слышу что-то, но тогда я не могу помогать, а глубже вслушиваюсь. Дело обстоит так, будто я не могу помогать, и, возможно, в этом случае помощь не является благом. Брат Матиас говорит, что всегда следует спрашивать разрешения, чтобы не помешать".
"Томас, несколько минут назад ты сказал, что я должен пройти причащение к святым тайнам с моим Даром, если я хочу помочь детям исполнить их миссию. Прежде всего, не скажешь ли ты мне, что же это за миссия у детей"?
"Не знаю, как тебе и сказать, но она имеет отношение к нашему вопросу. Каждый должен услышать этот вопрос, вот почему приходит всё больше и больше детей, у которых есть Дар. А тебе возожно, нужно рассказать людям, что мы здесь (прим. перев.: на планете), - так им будет легче понять. Вот почему, Марко нашёл тебя чтобы ты был здесь".
И опять, я увидел тот взгляд в глазах Матиаса, который просил Томаса не упоминать о Марко. Если бы я не был столь заинтересован детьми и тем, где они живут, я бы с подозрением отнёсся ко всему этому, но сейчас я решил подождать подходящего момента, чтобы задать ему вопрос.
"Прошу прощения", - сказал Матиас, - "но я хочу, чтобы дети говорили о своём собственном, а не о чужом опыте. Я говорил вам, что отвечу на все вопросы о Марко, и я отвечу. Пожалуйста, продолжайте разговор".
"Томас, почему ты хочешь, чтобы я помог вам задать ваш вопрос?" - спросил я.
"Не знаю… это не я нашёл тебя… это сделал кто-то другой".
"Марко"?
"Я не знаю, но возможно".
Было видно, что я не продвинусь далеко, если буду продолжать задавать вопросы о Марко, поэтому я поменял тему.
"Ты бы хотел, чтобы я написал книгу о Детях Волшебниках?" - спросил я. - "Если ты хочешь именно этого, то это очень легко сделать. Я думаю, что люди хотят услышать это послание и точно также захотят узнать о тебе".
"Книгу?" - сказал он, широко открыв глаза. - "Ты можешь написать книгу о нас? Это было бы здорово. А о чём бы ты рассказал?"
"Я бы написал о своём опыте общения с тобой и с другими детьми, я бы написал о вопросе, который ты пришёл задать миру. Я полагаю, многие люди заинтересовались бы подобной книгой".
Томас соскочил со скамейки, и конверт выпал у него из подмышки. Он подобрал и отдал его мне обратно.
"Это дом с Солнцем над ним", - сказал он будничным тоном.
Потом он опять пришёл в возбуждение и сказал: "Если я буду в книге… вы скажете им о том, как я увидел ваш сон?"
"Да, если ты захочешь, чтобы я это сделал".
"Да, я хочу, чтобы вы… это было бы здорово".
"Томас, ты давно знал, что нарисовано на бумаге?" - спросил я. Тогда он взглянул на брата Матиаса, как будто то, что он скажет, доставит ему неприятность.
"Я знал до того, как вы отдали мне этот конверт", - сказал он. "Я не хотел слишком быстро говорить вам. Я не всегда могу делать это так хорошо, но с вами это было легко".
"Почему?"
"Потому что у вас есть такой же Дар, как и у детей".
"Ты можешь читать мысли других детей, как ты читал мои?"
"Это на самом деле не совсем так", - сказал он. - "Когда мы с вами общаемся с помощью слов, мы не придаём этому большого значения, точно также, когда мы общаемся мысленно, мы не думаем много об этом. Для нас это легко… это просто то, что мы делаем, когда собираемся вместе".
"Как часто вы бываете вместе?" - спросил я.
"Вы имеете в виду физически?" - сказал он.
"Да".
"Я не знаю… совсем немного, я полагаю. Обычно каждый день. Но когда мы физически не вместе, это не означает, что мы не вместе. Я всегда могу чувствовать их. Я чувствую всех детей по всему миру, подобных мне".
"Мне уже говорили об этом", - сказал я ему. "На что похоже это чувство?"
"Что вы имеете в виду?"
"Вам не кажется странным, ощущать мысленно так много детей?"
Он громко рассмеялся. "Нет, это совсем не кажется странным. Вы бы тоже смогли это, если бы у вас был Дар. Можете ли вы ощущать их мысли в своей голове? Не знаете ли вы о ком-нибудь ещё?"
"Нет, я этого не могу", - ответил я.
"Что ж, вы тоже сможете. Совсем скоро все будут делать это. Как раз туда мы и направляемся. Это как раз прямо за поворотом".
